И опять тишина.

Он двинулся в сторону автомобиля. В висках бешено пульсировала кровь, и боль отдавалась в горле. К шуму работавшего вхолостую мотора примешивались какие-то ночные звуки. Легкий ветер кружил по асфальту сухие листья. В любую секунду Куин может показаться, и тогда последуют выстрелы. Услышит ли он, Питер, их перед смертью? Он подошел к окошку водителя – в машине никого не было.

– Ченселор, ложись! – раздался из темноты крик.

Внезапно ночь взорвалась ревом мощного мотора. Слева, из-за бензоколонки, вырвались слепящие фары. Машина, набирая скорость, помчалась прямо на серебристый «Континенталь». Потом распахнулась дверца водителя, оттуда выбросился человек и покатился прямо по асфальту.

Сильнейший удар! И почти одновременно заскрежетал металл, зазвенело разбитое стекло, раздались крики людей. Последовали выстрелы. Питер понял, что смерть неизбежна. Он закрыл глаза и, прижавшись к твердой поверхности дороги, ждал, когда же на него обрушится страшная боль и наступит вечный мрак.

Стрельба продолжалась. Ченселор повернулся – стрелял О’Брайен. В воздухе стояли дым и пыль.

Питер приподнял голову. Прямо перед собой он увидел Куина, который мчался к своей машине. Вот он почти добежал до Ченселора, припал к земле и поднял пистолет.

– Сюда! – рявкнул он Питеру.

Тот быстро подполз к машине. Он увидел, как агент, поколебавшись, вскинул голову и тщательно прицелился. Раздался взрыв – у «Континенталя» взлетел на воздух бак с горючим. Питер бросился на землю рядом с Куином.

Из машины вывалился один из людей Сазерленда и открыл огонь по О’Брайену. На фоне бушующего пламени агент отчетливо видел разведчика в горящей одежде. Он снова прицелился. Раздался крик – и разведчик рухнул на землю рядом с пылавшей машиной.

– Куин, – крикнул Питер, – как тебе это удалось?

– Ты мне позвонил – и я все понял! – на ходу выкрикнул агент. – Произнося код, ты употребил слово «сенатор», а мы с тобой как-то говорили, что сенатор, может быть, наша последняя надежда. Мне стало ясно, что наступил решающий момент. Ты приказал мне приехать одному. Это означало, что ты не один. Вы прикатили в одной машине, а мне потребовалось две. Одна послужила ловушкой.

– Ловушкой?

– Да, это был отвлекающий маневр. Я нанял парня. Он привел сюда свою машину: мне нужен был таран.

Это был наш единственный шанс.

О’Брайен бросился вперед.

– В машину! – завопил он. – Надо убираться отсюда как можно скорее!

Вскочив, Ченселор успел схватить его за пиджак:

– Куин, Куин, подожди! Больше никого нет! Только он! Там, на дороге, он один!

– Кто?

– Сазерленд!

– Садись! – скомандовал О’Брайен.

Автомобиль, развернувшись, помчался к перекрестку. Вскоре яркие фары осветили стоявшую посередине дороги могучую фигуру Даниела Сазерленда. Черный гигант видел все, что произошло у бензоколонки. Он поднял руку к голове. Раздался последний выстрел – Сазерленд упал.

Вениса не стало. Инвер Брасс прекратила свое существование.

Эпилог

Утро. В кабинете у рабочего стола стоял Питер. В руке он держал телефонную трубку, из которой доносились гневные слова человека, говорившего из Вашингтона. За окном светило яркое солнце. Земля была покрыта пушистым чистым снегом. Солнечные лучи, отражаясь от стекла, прыгали по потолку солнечными зайчиками, словно в подтверждение того, что Земля вертится.

Звонил Аарон, сын Даниела Сазерленда, один из лидеров негритянского движения, блестящий адвокат. Человек, которого Ченселор хотел бы назвать своим другом, но знал, что никогда не сможет этого сделать.

– Я не стану бороться с вами теми средствами, которыми борются против нас. Я не унижусь до того, чтобы пустить в ход ваше оружие, и не позволю это сделать другим. Я нашел досье и сжег их. Можете поверить мне на слово.

– Даже перед лицом смерти я испытывал доверие к вашему отцу. Верю и вам.

– Ничего другого вам не остается! – Адвокат повесил трубку.

Ченселор вернулся к креслу и сел. Сквозь окно, выходящее на северную сторону, он видел, как смеется Элисон, укутавшись в шубу и скрестив руки, чтобы было теплее. Вместе с ней были миссис Элкот и садовник Берроуз. Обычно неразговорчивый, сегодня он казался просто болтливым. Миссис Элкот улыбалась Элисон. Она одобряла выбор Питера: в доме давно нужна хозяйка.

Питер взглянул на рукопись. Вымысел, фантазия давно уже вошли в его жизнь и стали реальностью. Он принял решение – писать роман сначала. Он был уверен, что на этот раз все получится гораздо лучше, сильнее. Конечно, он придумает для своих персонажей и мысли и слова, но там, где пойдет повествование от автора, выдумывать ничего не придется. За это время он стал свидетелем таких незабываемых событий, что на основании этого можно написать не один роман.

Впрочем, вся эта история только для других будет романом. Для него она – сама жизнь.

Ченселор взял из высокого стакана карандаш и стал писать на чистой странице желтого блокнота:

Темноволосый мужчина, застыв в напряженной позе, смотрел прямо перед собой. Стул, на котором он сидел, как и вся остальная мебель, радовал глаз своей изысканной формой, но был явно неудобен. Спартанская обстановка приемной, выдержанная в колониальном стиле, создавала суровую атмосферу, в которой ожидающие аудиенции посетители невольно проникались чувством ответственности.

Мужчине было лет под тридцать. Природа, создав его угловатое, с резкими чертами лицо, казалось, заботилась больше о деталях, чем о гармонии целого.

Какие-то внутренние противоречия отражались на нем…